МОНЕТЫ И КЕРАМИКА. Клады или где прятали деньги и монеты
Рубрика: Нумизматика и бонистикаРусская кладовая керамика в настоящий момент еще ждет своего исследователя, поскольку изучена она явно недостаточно. Это связано с очень многими обстоятельствами, но прежде всего с тем, что лишь немногие клады поступают в руки исследователей в «упаковке», т. е. в тех сосудах, где хранились монеты. Большинство людей, нашедших клады, горшки с монетами, просто разбивают, не придавая им никакого значения. Но изучение небольшого собрания кладовой керамики Государственного исторического музея в Москве и подобной же коллекции в Эрмитаже все-таки позволяет сделать интереснейшие выводы.
Так, например, собрание керамики Исторического музея содержит в основном «упаковку» кладов, которые были найдены на территории Москвы и Московской области. Глиняные сосуды, в которых хранились когда-то монеты, найденные в центральных областях России, в основном представлены черной лощеной керамикой. Форма их довольно однообразна — это кубышки с раздутым туловом, узким горлом и расширяющимся устьем. Черной эта керамика становилась в результате особого обжига, а лощеной — после полировки. Подобную керамику, помимо Москвы, производили на Ярославской земле. Научный сотрудник Государственного Исторического музея Н. Д. Мец, изучая клады и керамические сосуды, в которых они были найдены, установила, что черная лощеная керамика существовала на Руси уже в первой четверти XVI в.
В Эрмитаже глиняные сосуды, в которых хранились клады, в основном представляют собой поливную керамику. В кладовых Эрмитажа можно встретить и кубышки, и фляги-пороховницы. Такую керамику делали уже не в центральной России, а на северо-западе. Именно изучение кладов и сосудов, в которых их хранили, помогло передатировать период распространения на Руси поливной керамики на целый век. Датировка найденных кладов позволяет вполне определенно утверждать: поливная керамика широко распространилась на Руси не в конце XVII, а во второй половине XVI в. В литературе отмечается, что время появления искусства поливы — нанесения на керамику специального состава, придающего ей цвет и блеск, — конец XV в. Именно тогда начинают делать такие удивительно нарядные и красивые глиняные изделия в северорусских городах. Расцвет же применения этой технологии — следующий век.
Большинство эрмитажных сосудов имеет довольно плотный в изломе черепок, светло-серую, темно-серую или красную глину, поливу, как правило, зеленого или желтого цвета. Лишь один-единственный кувшинчик, найденный в Пулково, покрыт пятнистой — «муравленой» — поливой. Как уже говорилось, самые распространенные формы сосудов для кладов — кубышки, фляги-пороховницы, но встречаются также и копилки в виде бочонка, кувшины, глиняные кружки.
Однако, помимо глиняных сосудов местного производства, при захоронении кладов использовали и привозную керамику. Так, в 1978 г. на Советской площади
Москвы в старинной кладки каменной стене нашли клад. В него входило очень много — целых 6 530 — русских серебряных монет. Большинство из них относится к XVII в., причем отчеканены они не позднее 1645 г. Монеты спрятали в керамический сосуд рейнской (скорее всего кельнской) работы. Горловина сосуда украшена очень оригинальным клеймом в виде головы бородатого мужчины. Клад и сосуд, в котором он хранился, находятся в отделе нумизматики Государственного исторического музея. Очень много импортной керамики было в крупном торговом городе Новгороде. В этом городе использовалась (в том числе и для захоронения кладов) не только кельнская керамика, но и золотоордынская, ближневосточная. Поэтому многие новгородские клады находят именно в сосудах импортного производства.
Одной из самых интересных для изучения кладовой керамики стала так называемая плюшкинская коллекция из Эрмитажа. Практически все сосуды из переданной в дар Ф. М. Плюшкиным в 1914 г. коллекции в отличной сохранности. Это в основном зеленые поливные кубышки. Известно, что Ф. М. Плюшкин собирал древности именно с Псковщины, поэтому легко можно представить себе, какую же керамику в XVI в. использовали в повседневной жизни, даже просто изучая клады из его коллекции.
У исследователей возник естественный вопрос, почему именно кубышки были самыми популярными сосудами для захоронения кладов? Скорее всего это связано с тем, что кубышки благодаря своей сферической форме легко выдерживали любое давление, их даже не боялись зарывать в землю на большой глубине или заваливать камнями. Кроме того, кубышки, как говорится, и в воде не тонут, и в огне не горят, поскольку поливная или лощеная глина водонепроницаема и способна выдержать высокую температуру. Иногда на таких кубышках находят процарапанные черты, что говорит о том, как шел процесс накопления клада. Прежде чем зарыть или спрятать, его, видимо, пополняли, и не раз. При этом черточками отмечали накопленные суммы.
А в 1969 г. был найден (в Московском Кремле на месте древней Спасской улицы) клад в изразце, которыми когда-то было облицовано здание! Глиняный изразец представлял собой пустую прямоугольную коробку без одной стенки. В найденном кладе было 1 239 копеек. Клад был датирован сентябрем-октябрем 1606 г. Скорее всего захоронен клад был в конце октября, поскольку его не стали закапывать, засыпав в кубышку, а упрятали в изразец, правда, опять-таки глиняный. Скорее всего решение о способе захоронения клада принимали, учитывая, что земля поздней осенью уже смерзлась.
Когда берешь в руки серебристый или золотистый металлический кружочек старинной монеты, невольно задумываешься, какие же истории, могут рассказать монеты? Как много интересной информации о важных государственных решениях, о подвигах и походах, о стремительном развитии хозяйственной жизни или, наоборот, об упадке того или иного государства вызванивают они. Но часто бывает интересно узнать совсем не это, а найти ответы на самые простые вопросы. Как использовали монеты в то или иное время в быту? Какова была их покупательная способность? Каким образом еще могли использовать монеты? Наконец, даже просто интересно бывает узнать, в чем хранили те или иные монеты?
И ответы на эти непростые вопросы может дать тщательное, внимательное изучение монет. В особенности важным представляется изучение археологических находок. Вот, например, археолог находит древнее захоронение, в котором множество украшений и древних монет. Но большинство монет оказывается дырявыми либо украшенными непонятными для непрофессионала ушками. На неопытного еще нумизмата такие монеты производят впечатление плохо сохранившихся, недостойных внимания. Они, как правило, относятся к одной из самых низких степеней сохранности.
Начинающий нумизмат иногда может даже спилить ушки, тщательно загладить их следы, отверстия постарается также ликвидировать. Напротив, любой ученый-историк или же работающий в музее научный сотрудник будут весьма обрадованы возможности исследовать именно эти монеты с ушками и дырками, более того, именно форма ушек, металл, из которого они изготовлены, а также метод соединения их с монетой наиболее интересны для исследования. Они дают важную информацию о развитии изучаемого общества в тот или другой временной период, о том, как шло зарождение и дальнейшее формирование ремесла, торговли металлическими изделиями и пр. А как интересно рассматривать эти необычные монеты, лежащие рядом с украшениями доисторических модников и модниц! Такое соседство — несомненное свидетельство их применения либо как отдельных подвесок-украшений, либо как украшений в составе монист.
Кроме того, довольно часто отверстия в монетах делали для того, чтобы пришивать их в виде украшений на одежду. Изготавливали подобным образом и специальные украшения: нашивали на ткань монеты, а получившееся изделие одевали поверх одежды. В Эрмитаже можно найти, например, нагрудное украшение «сакома», популярное у башкир. Поражает огромное количество копеек XVI — начала XVIII вв., прикрепленных к ткани. Среди них выделяются монеты покрупнее — полтины и рублевики 1718— 1726 гг.
Археологи часто рассказывают об удивительных находках: некоторые монеты явно имеют приметы, говорящие о том, что они применялись как серьги, браслеты, перстни, пуговицы.
Обычай использовать монеты как украшение был распространен довольно длительное время, сохранился он и до наших дней. Правда, теперь обычные монеты уже не используются в качестве украшений, вместо этого украшения делают в виде монет. Одной из первых подобные украшения начала изготавливать нюрнбергская фирма «Лауер» в XIX в. Даже в эту эпоху утонченного вкуса огромным спросом пользовались украшения этой фирмы в виде итальянских, австрийских и французских серебряных монет из белого металла с ушками. Естественно, что на них также были отверстия для подвешивания.
Монеты, так же как украшения, играли роль оберега. В старину считалось, что эти своеобразные амулеты защитят их обладателей от порчи, сглаза, от бед и проблем. Особенной популярностью в качестве амулета пользовались монеты, украшенные изображениями различных святых. В качестве примера такой монеты-оберега можно привести георгсталер, который чеканили в ряде стран. На этой монете изображен покровитель воинов и защитник слабых — Святой Георгий, поражающий дракона.
В одной из глав этой книги уже говорилось о чрезвычайно распространенном в период от Античности до наших дней обычае закладки монеты под фундамент здания. Чаще всего такую магическую монету подкладывали под один из углов строящегося дома. Вначале при постройке дома под фундамент закладывали принесенную жертву, которой мог стать петух, конь или другое ритуальное животное. В эпоху развития товарно-денежных отношений жертвенное животное с успехом было заменено словно бы приносимыми в жертву монетами. Менее известный в наши дни ритуал — это помещение монет под мачту строящегося корабля, что также является одной из разновидностей закладных монет. Тем не менее этот ритуал был распространен не только в античные времена, но даже в прошлом столетии.
Один из интереснейших обычаев старины, также давший возможность познакомиться с хорошо сохранившимися экземплярами монет, — «обол мертвых». Монеты, которые клали в могилу, как правило, были довольно новыми, неистертыми, ведь именно ею мертвый должен был «откупиться» в царстве мертвых. Так реальная монета выполняет предназначенную ей функцию средства платежа в мистическом, ирреальном мире. Уже в древнегреческих захоронениях в черепе умершего находят мелкую монетку — это тот самый обол. Значит, даже в столь далекие от нас времена деньги играли такую важную роль, что существование без них представлялось невозможным и в загробном мире. Эту мелкую монетку душа мертвого должна была отдать Харону за переправу через Лету, после путешествия по волнам которой душа и находила покой в вечносумрачном царстве Аида. Этот мрачный обычай, донесший до наших времен самые разнообразные экземпляры монет, был популярен также и в Средние века и в Новое время у разных народов, что подтверждается найденными монетами при археологических раскопках в погребениях.
А где же хранили монеты? Не в том случае, конечно, когда хотели превратить их в клад, а желая обеспечить максимальное удобство транспортировки монет. Уже при раскопках древнего Новгорода и ряда других древнерусских городов археологи находили кошельки. Причем они встречались даже в культурных слоях, относящихся еще к домонгольскому времени. В захоронениях курганов обычно находят частично сохранившиеся кошельки из кожи, а также остатки ткани, разбросанные среди монет, по всей видимости, когда-то это были кошельки из полотна. Иногда монеты в захоронениях оказываются лежащими прямо у бедер скелетов. Видимо, монеты в предмонгольское время носили также в чересах — кожаных поясах для денег, а не только в мошнах или калитах (подвешенных к поясу сумках в виде мешочка).
В XVI —XVII вв. деньги также чаще всего хранили в кошельках. Самый распространенный крой кожаных кошельков этого времени — в форме кисета. В Пскове в середине прошлого века нашли один такой кошелек вместе с хранящейся в нем огромной суммой — 53 копейками. Когда-то на месте находки было болото, и скорее всего владелец потерял кошелек, перебираясь через топкое место. В эту эпоху носили кошелек чаще всего прикрепленным к поясу вместе с другими необходимыми мелкими вещами: ножом в ножнах, гребнем и даже ложкой в специальном футляре. Однако могли положить его в поясную сумку, просто сунуть за пазуху. Нам сейчас неведомо, где же хранил кошелек с деньгами потерявший их житель далекого XVII в., но потеря его была весьма печальной, ведь сумма и в самом деле была огромной. Ведь все познается в сравнении, а по сравнению с настоящим временем цены на все товары (особенно провизию) были просто смешными. Например, курица стоила одну копейку, столько же — полтора десятка яиц.
Кратковременно сохраняли монеты даже во рту, за щекой. Известно о том, что такой способ хранения монет применяли чаще всего, отправляясь за некрупными покупками, собираясь расплачиваться при этом мелкими деньгами, например, копейками, которые отличались очень маленькими размерами. Однако дипломат и историк из Швеции Петр Петрей де Ерлезунда (1570— 1622), в начале XVII в. побывавший несколько раз в России, так рассказывает об этой привычке: «Купец берет деньги и, сосчитав, держит их во рту до тех пор, пока не отдаст товара покупателю и не найдет времени спрятать их; часто бывает у них во рту до четырех или до пяти талеров, когда они продают или покупают, однако ж разговаривают между собой без всякого затруднения для языка и не роняя изо рта денег до тех пор, пока не захотят их выронить нарочно». Таким образом, становится понятно, что во рту хранили не только мелкие копейки, но даже весьма крупные талеры! Это сообщение весьма правдоподобно, поскольку и в Древней Греции и даже в начале прошлого века на Ближнем Востоке, в Индии и Северной Африке применяли тот же способ переноски монет в целях их сохранности.
А где же хранили монеты в домах? Интересно, что на этот вопрос ответить также помогают находки: археологические или просто случайные, сделанные во время сельскохозяйственных работ, рытья котлована под фундамент или даже всего лишь при более внимательном рассматривании непонятных предметов, оказавшихся, например, рядом с покрытым землей и глиной кувшином с деньгами.
И в самом деле, деньги, бывало, прятали в обычных ларцах или специальных, помещаемых в изголовье под подушкой. К примеру, сведения из исторических хроник: у гостя Гаврилы Фатеева (в 1676 г.) было «в подголовке денег пятьсот Рублев, двести золотых, тридцать ефимков». Иногда владельцам приходилось искать для укрытия монет потаенные места внутри дома — возле печи, например. Иной раз даже специально придумывали и делали тайник. Когда сносят старинные дома, обязательно находят эти тайники с укрытыми хозяевами сокровищами. В случае тревоги или беды монеты прятали где-нибудь в ином месте, но только не дома, так они и становились настоящим кладом. Об одном таком довольно типичном случае образования клада свидетельствует немецкий хронист Альберт Штаденский. Он пишет об истории, приключившейся с женой великого киевского князя Святослава Ярославича — Одой. Она была сестрой епископа Бурхарда из Трира. После смерти супруга в 1076 г. Ода вместе с сыном вернулась на родину. История свидетельствует, что у жены великого князя было множество драгоценностей, часть из них она увезла с собой, но все сокровища увезти было невозможно, поэтому их зарыли в русской земле. Тайну клада было решено тщательно хранить, поэтому даже убили рабов, участвовавших в закапывании сокровища. Таким образом, никто, кроме Оды и ее сына, не мог найти тайного места, где спрятан клад. Предание говорит о благополучном завершении приключений с сокровищами: сын Святослава и Оды вернулся на Русь, клад был в целости и сохранности, словно ожидая владельца. В случае иного исхода дела сокровища пролежали бы в земле многие столетия и, возможно, были бы найдены нашими современниками.
Вообще же ни в одном древнерусском городе не нашли такого количества кладов монет и драгоценных вещей, как в Киеве. Многие из них были зарыты в минуты опасности. Временной период захоронения кладов — XII —XIII вв., особенно же много кладов было зарыто в 1240 г. В этом году татары перешли Днепр, лавиной пронеслись по всему среднеднепровскому правобережью, грабя, убивая, поджигая деревни и города. Летописец писал: «Приде Батый Кыеву в силе тяжьце, многом множьством силы своей, и окружи град и остолпи сила татарьская, и не бе слышати от гласа скрипания телег его множества, ревения вельблуд его, и рьжания от гласа стад конь его; и бе исполнена земля Русская ратных». Батый подошел к Киеву с юга, разбил стену в районе Лядских ворот, ворвался в Ярославов-город. После этого еще сутки продолжалась борьба на линии укреплений Владимирова-города. Последним же убежищем для киевлян стала первая каменная церковь Киева — Десятинная. Археологические раскопки передают страшную картину разрушения церкви и города. Заживо сгоревшие в жилищах, в том числе и в тайнике Десятинной церкви, жители, женщины, от страха забившиеся в печи и погибшие там, братские могилы с огромным количеством скелетов, и посреди этого ужаса… сокрытые сокровища, которые прятали надеющиеся выжить люди.
Августин Мейерберг, дипломат XVII в. из Австрии, которому довелось побывать в России в начале 1660-х гг., отмечал, что «…деревенские жители, да и сами дворяне, живущие в своих деревнях и поместьях, обыкновенно зарывают свои нажитые деньги в землю в лесах и полях, по обычаю, заимствованному от предков».
Интересно, что экономические потрясения и войны всегда были причинами сокрытия богатств, захоронения кладов, таким образом поступали и совсем недавно, в XX в. Единственное отличие состоит в том, что меняется место укрытия ценностей — их в XX в. редко зарывали в землю. Вот как выглядит образование кладов, описанное Михаилом Булгаковым в «Белой гвардии». В декабре 1918 г., когда вся Украина жила в тревоге, поскольку в дни Гражданской войны постоянными и привычными стали разбой, грабежи, насилие, хозяин дома в Киеве, в котором жила семья Турбиных, инженер Василий Иванович Лисович, по прозвищу Василиса, очень переживал о своих сокровищах, которые он спрятал в трех тайниках. Булгаков описывает, как по ночам Василиса, завесив окна, проверял свои тайники: он «взял стул, влез на него и руками нашарил что-то над верхним рядом книг на полке, провел ножичком вертикально вниз по обоям, а затем под прямым углом вбок, подсунул ножичек под разрез и вскрыл аккуратный маленький, в два кирпича, тайничок, самим же им изготовленный в течение предыдущей ночи. Дверцу — тонкую цинковую пластинку — отвел в сторону, слез, пугливо поглядел на окна, потрогал простыню. Из глубины нижнего ящика стола, открытого двойным звенящим поворотом ключа, выглянул на свет божий аккуратно перевязанный крестом и запечатанный пакет в газетной бумаге. Его Василиса похоронил в тайнике и закрыл дверцу». Тайник он аккуратно заклеил полосками обоев. «Пятипроцентный прочно спрятан в тайнике под обоями. Там же пятнадцать «катеринок», девять «петров», десять «Николаев первых», три бриллиантовых кольца, брошь, Анна и два Станислава».
В тайнике № 2 — «двадцать «катеринок», десять «петров», двадцать пять серебряных ложек, золотые часы с цепью, три портсигара… пятьдесят золотых десяток, солонки, футляр с серебром на шесть персон и серебряное ситечко (большой тайник в дровяном сарае, два шага от двери прямо, шаг влево, шаг от меловой метки на бревне стены. Все в ящиках эйнемовского печенья, в клеенке, просмоленные швы, два аршина глубины).
Третий тайник — чердак: две четверти от трубы на северо-восток под балкой в глине: щипцы сахарные, сто восемьдесят три золотых десятки, на двадцать пять тысяч процентных бумаг».